Романовцев Сергей Дмитриевич – командир пулемётного отделения 266-го гвардейского стрелкового полка (88-я гвардейская стрелковая дивизия, 8-я гвардейская армия, 3-й Украинский фронт), гвардии сержант.

Родился 29 сентября 1925 года в Туле в семье оружейника. Русский. Член КПСС с 1944 года. Образование среднее. Работал на местном заводе.

В июле – августе 1941 года в составе тульского молодёжного отряда принимал участие в строительстве оборонительных сооружений стратегической линии обороны по реке Днепр в районе города Дорогобуж (Смоленская область). Отступал из-под Смоленска вместе с частями РККА. Принимал участие в обороне родного города Тулы в качестве добровольного бойца-истребителя танков.

В Советской Армии с 1943 года. Окончил 1-е Московское пулемётное училище в городе Рязани.

На фронте в Великую Отечественную войну с июля 1943 года. Гвардии сержант Романовцев отличился в боях при форсировании pек Ингул и Ингулец и в боях за плацдарм: вместе с бойцами 12 февраля 1944 года отразил 7 контратак противника в районе населённого пункта Широкое (Днепропетровская область).

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 3 июня 1944 года за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом отвагу и геройство гвардии сержанту Романовцеву Сергею Дмитриевичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда».

После войны продолжал службу в армии. Окончил Высший военно-педагогический институт имени М. И. Калинина в Ленинграде. В 1954 году, после окончания Академии Генерального штаба Вооружённых Сил СССР полковник запаса С. Д. Романовцев был направлен на дипломатическую работу, которая началась с должности референта 2-го Европейского отдела Министерства иностранных дел СССР.

С 1955 по 1958 год находился в Канаде в качестве помощника посла СССР. В 1959–1960 годах – сотрудник Отдела США Министерства иностранных дел, а в 1960–1965 годах – второй секретарь посольства СССР в Вашингтоне. По возвращении в Москву работал сотрудником Отдела скандинавских стран МИД СССР. В 1972–1976 годах работал первым секретарём и советником посольства СССР в Финляндии. В 1977–1983 годах – сотрудник Института США и Канады АН СССР. В 1985 году вновь был направлен в МИД, где до 1990 года работал советником Отдела по вопросам Движения неприсоединения, а затем – в Управлении международных организаций. В декабре 1991 году в ранге советника второго класса вышел в отставку.

Жил в Москве. Умер 26 мая 2022 года. Похоронен в Москве на Троекуровском кладбище.

Награждён орденами Ленина (03.07.1944), Красного Знамени (21.02.1945), Отечественной войны 1-й степени (11.03.1985), Славы 3 степени (19.03.1944), медалями, в том числе «За боевые заслуги» (21.08.1953), «За освобождение Варшавы» (09.06.1945), «За взятие Берлина» (09.06.1945).

Из воспоминаний С. Д. Романовцева:

Курская битва летом 1943 г. потребовала от командования Вооруженными Силами СССР концентрации резервов на Юго Западном фронте. Курсантские батальоны военных училищ срочным порядком направлялись в этот район. В одном из них оказался и я. В конце июня 1943 г. я прибыл в составе такого батальона в район р. Купянска (Харьковская область), где в то время дислоцировалась 8-я гвардейская армия (бывшая 62-я армия, отстоявшая Сталинград под командованием маршала В. И. Чуйкова). В рядах 3-го батальона 266-го стрелкового полка, 88-й гвардейской стрелковой дивизии начал я подготовку к предстоящим сражениям за освобождение территории Украины и ее городов: Запорожья, Днепропетровска, Одессы и других. Боевое крещение прошел в ожесточенных боях знаменитой Голой Долины на реке Северский Донец. Пулеметный расчет под моим командованием успешно справлялся с боевыми задачами.

Каждый из состава расчета был отмечен медалями и орденами. Самым почетным в 1943 г. среди солдат считался орден Славы, которым и я был награжден за успешные действия против группы поиска немецкой разведки в канун нового 1944 года в Днепропетровской области.

Однако мой «звездный» час пробил только при выполнении боевых заданий в ходе операции «Ингулецкий парадокс». Именно так назвал эту операцию командарм 8-й гвардейской ордена Ленина армии маршал В. И. Чуйков. Основанием для названия послужили нестандартные действия одной усиленной разведывательной роты 88-й гвардейской стрелковой дивизии, которые оказались решающими в прорыве хорошо укрепленной обороны немецкой 16-й мотомехдивизии фон Шверена.

Некоторые ее подробности были изложены маршалом Чуйковым в книге «От Сталинграда до Берлина». И вот что осталось в моей памяти об этой операции.

В конце февраля 1944 года командующий 3-м Украинским фронтом маршал Малиновский поставил 8-й гвардейской армии задачу — форсировать реку Ингулец (в 20 км от Кривого Рога) и к 2 марта захватить плацдарм на правом берегу реки с тем, чтобы начать наступление на г. Новый Бут. Главный удар было приказано нанести полкам 39-й гвардейской стрелковой дивизии, которые располагались левее 88-й гвардейской стрелковой дивизии по фронту. Однако хорошо организованное оперативное наблюдение в полосе 88-й гвардейской стрелковой дивизии выявило слабости в обороне немцев. Именно эти полученные разведчиками данные и подтолкнули исполняющего обязанности командира дивизии полковника Марченко (командир 88-й гвардейской дивизии генерал Панков был болен) к самостоятельным решительным действиям. Командиры 266-го и 269-го гвардейских стрелковых полков выделили по одному стрелковому батальону, которым было приказано переправиться через реку Ингулец и по единому сигналу в 2 часа ночи 3 марта 1944 года внезапно с тыла овладеть поселками Зеленый и Рудный.

Командиру 93-й гвардейской отдельной разведывательной роты 88-й гвардейской стрелковой дивизии старшему лейтенанту Федору Леонтьевичу Каткову и мне, командиру взвода комсомольцев-добровольцев, было приказано с наступлением темноты 2 марта переправиться на западный берег реки, соблюдая строжайшую маскировку, преодолеть 400 м вязкого чернозема, установить, занимают ли немцы оборону на железнодорожной насыпи между поселками Зеленый и Рудный. В случае обнаружения передвижения патрулей между этими поселками бесшумно уничтожить их силами взвода добровольцев. Разведроте же было приказано вклиниться в оборону немцев на максимально возможную глубину и провести необходимые разведывательные и боевые действия. Командир разведроты старший лейтенант Катков, кряжистый, всегда спокойный сибиряк, окончивший еще до войны Тамбовское военное училище и сражавшийся на фронтах Великой Отечественной войны с 1942 года, был старше меня лет на десять. Мы, молодежь, действительно, верили в него, как в Бога. И под его командованием наша штурмовая группа успешно выполнила первую часть операции.

Через проделанную взводом добровольцев брешь в обороне мотомеханизации разведчики Каткова ушли в ее тыл и провели намеченные мероприятия: подключились к проводной связи немцев, прослушали их переговоры, получили необходимую информацию, провели дезинформацию штабов частей этой дивизии, захватили батарею крупнокалиберных орудий и грузовик с боевым комплектом к ним — словом, удачно выполнили поставленную группе боевую задачу. Тем временем взводу добровольцев пришлось выдержать бой с проснувшимися фашистами. До подхода подразделений моего родного 3-го батальона бойцы взвода отразили несколько атак немецких автоматчиков. Не обошлось без людских потерь и с нашей стороны. Сам я пострадал тоже. В рукопашной схватке с унтером я лишился двух коренных зубов. Его неожиданный, крутой удар прикладом автомата пришелся в челюсть. Челюстные кости лица перекосились, к счастью, с помощью товарища их удалось вправить. Превозмогая сильную боль, я побежал за остальными.

К исходу ночи 3 марта наш батальон и оставшиеся в живых добровольцы комсомольского взвода участвовали в освобождении поселка Зеленое. Дальнейшее продвижение 266-го гвардейского стрелкового полка и моего родного 3-го батальона проходило в непрерывных тяжелых боях. Память до сих пор хранит подробности одного из них у поселка Цвитково.

Утро 6 марта выдалось пасмурным и холодным. В расступающейся мгле перед взорами солдат и офицеров нашего батальона открылись поля сухой прошлогодней кукурузы и подсолнечника. За ними, у горизонта, едва просматривался курган.

В наступление мы пошли без обычной артподготовки: раскисший чернозем оказался союзником немцев — он серьезно затруднял продвижение артиллерии нашего полка. Пулеметный расчет, которым я командовал, тащил "максимку" на колесах в боевых порядках пехоты, готовый в любой момент открыть огонь. Движение наших солдат, наступавших в сторону Цвитково, было приостановлено и частично дезорганизовано неожиданным фланговым ударом фашистских танков и самоходок. Огнем пушек и пулеметов они с близкого расстояния расстреливали наступавших ребят третьего батальона. Снаряды, посланные немецкими самоходками и танками, взрываясь, подбрасывали несчастных над землей, разрывая их тут же на части.

Почти год непрерывных боев в качестве командира пулеметного расчета не мог не приучить меня к людской крови и смерти. Но то, что я увидел в тот момент, воспринималось, как кошмар. Кошмар наяву, который надо было срочно парировать ответным ударом.

Полученный к тому времени боевой опыт диктовал: только вперед! Необходимо втащить "максим" на возвышавшийся перед нами курган и с него прикрыть любой ценой роты нашего батальона, откатывавшиеся на исходные позиции.

Взобравшись на курган, моя команда увидела, как со стороны села Цвитково на соединение с танками бежали цепи немецких автоматчиков. "Если мы их не остановим, — думал я, — то танки сумеют развить свой неожиданный успех. Надо во что бы то ни стало сорвать атаку автоматчиков".

Установив пулемет и прицел, длинной очередью ударил по фашистам. Расстояние 50—60 м. Фланирующий огонь пулемета — самый губительный. "Падают, падают!" — закричал мой товарищ Леня Рожков, уроженец станции Синельникове. А у меня в мозгу только одна мысль: "Максимка", не подведи, не откажи!.." Помню, руки на весу онемели и заныли до самых плеч. Но ослабить хватку никак нельзя: пулемет, что норовистый конь, его надо держать так, чтобы не повисал на рукоятках, не то прицельности огня не жди. "Максим" не подвел, не отказал.

Многие из наступавших немцев нашли свою могилу в украинском черноземе, вблизи древнего кургана под Цвитковым. Их замысел соединиться с танками не реализовался. Остыв от горячки боя, помню, мы пережили повышенное эмоциональное возбуждение: гордились своей победой, радовались тому, что исполнили свой долг, сорвали немецкую контратаку, отомстили за гибель наших товарищей. Однако минуты радости были короткими. Наш "максим" не остался незамеченным. Танки развернули свои орудия в сторону кургана и выпустили по нему несколько снарядов. Их осколки не причинили расчету вреда. Расстреляв весь боекомплект патронов, я вдруг подумал: "А что же делать дальше?" На наше счастье, заговорила батарея противотанковых пушек В.А. Артюхина. Прямой наводкой она вынудила немецкие танки пятиться назад.

День клонился к закату. Отделив тело "максима" от станка, мы перебежками и ползком направились в расположение батальона по тому же полю с прошлогодними стеблями кукурузы и подсолнечника. Мягкий, раскисший от весенних дождей чернозем был изрыт снарядами немецких танков и усыпан трупами наших солдат. Мы переживали смешанное чувство щемящей скорби и личного удовлетворения от одержанной победы. Мы отомстили за вас, ребята! В расположении батальона нас приветствовал комбат Черняев и командир полка, неунывающий одессит Павленко.

Операция "Ингулецкий парадокс" проходила в труднейших условиях весенней распутицы. В украинском черноземе тонула не только боевая техника: подвоз боеприпасов и питания солдат превратился в проблему. Очень трудными становились привычные движения человека на войне. Если кому-то случалось потерять сапог в грязи, искать его было бесполезно. Выручали нас, солдат, ботинки с обмотками. Они надежно держались на ногах.

Несмотря на все трудности, итоги операции превзошли все ожидания командования 8-й гвардейской армии. Весомым подтверждением тому был Указ Президиума Верховного Совета СССР от 3 июня 1944 г. о присвоении звания Героя Советского Союза старшему лейтенанту Ф.Л. Каткову (посмертно), командиру взвода разведроты Михаилу Сахненко и мне.

Командиру разгромленной немецкой 16-й мотомехдивизии генерал-лейтенанту фон Шверену не повезло. Он был отдан под суд военного трибунала (перевод оригинала этого приказа Гитлера опубликован маршалом Чуйковым в книге "От Сталинграда до Берлина").

Биографию подготовил: А.Е.Мельников