Чадайкин Василий Иванович – заместитель командира отделения 1-й резервной заставы 134-го пограничного полка войск НКВД по охране тыла 3-го Украинского фронта, младший сержант.

Родился 3 октября 1924 года в селе Каргашино Зубово-Полянского района Мордовии в семье крестьянина. Мордвин (мокша). Член ВКП(б)/КПСС с 1945 года. Окончил восемь классов средней школы.

В августе 1942 года призван в ряды Красной Армии. В боях Великой Отечественной войны с мая 1943 года.

12 февраля 1945 года заместитель командира отделения 1-й резервной заставы 134-го пограничного полка младший сержант В.И. Чадайкин в ходе боя по уничтожению прорвавшейся из окружения группы противника в районе города Буда блокировал дом, в котором засело около сотни фашистских солдат, уничтожил огнём из ручного пулемёта 53 гитлеровцев и вынудил остальных сдаться.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 15 мая 1946 года за образцовое выполнение боевых заданий командования и проявленные при этом мужество и героизм младшему сержанту Василию Ивановичу Чадайкину присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали "Золотая Звезда" (№ 8286).

После окончания Великой Отечественной войны продолжал службу в Пограничных войсках НКВД СССР. В 1952 году окончил Харьковское пограничное училище. Служил заместителем начальника и начальником пограничной заставы. Капитан (1958). С 1962 года капитан В.И. Чадайкин — в запасе.

Жил в городе-герое Новороссийске. Работал в троллейбусном управлении. Скончался 15 сентября 1988 года. Похоронен на городском кладбище на горе Кабахаха в городе Новороссийске.

Награждён орденом Ленина, орденами Отечественной войны 1-й степени, Красной Звезды, Славы 3-й степени, медалями.

Из очерка Василия Кукина "Паренёк из Мордовии"

— Не могу я вас отпустить! — сдерживая жесткие нотки в голосе, твёрдо сказал военком полка, глядя в худое, обветренное лицо младшего сержанта. — Если отпустить всех желающих, кто же будет обучать пополнение для фронта? У меня видите сколько рапортов? — Батальонный комиссар взял со стола пухлую стопку тетрадных листков, потряс ими в воздухе. — Все хотят на фронт!

Младший сержант Чадайкин без интереса взглянул на кипу докладных.

— Я же не требую отправить всех, я прошу только за себя. Что стоит отпустить одного человека?

Военком развел руками, большие усталые глаза его заискрились улыбкой.

— Ну, Чадайкин, ты даёшь! Так ведь каждый просит только за себя.

— Но, поймите, я хочу на фронт! Я должен быть там!

— А я, по-твоему, не хочу? — повысил голос комиссар.— А они не хотят? — Он положил руку на стопку докладных на столе.

— Так вы уже были на фронте, дрались с фашистами. — Младший сержант глазами показал на красную ленточку на груди военкома. — А я вот уже скоро полгода околачиваюсь в тылу. Мне стыдно письма писать домой...

— Стоп, стоп! Приехали, — оборвал его батальонный комиссар. — Выходит, все, кто не на передовой, "околачиваются" в тылу и им должно быть стыдно? — Военком откинулся на спинку кресла и уставился на Чадайкина. — Стыдно, что они день и ночь не покладая рук работают для фронта, отдают все свои силы для обеспечения победы над врагом?!

Я не в том смысле, а сколько можно сидеть в тылу? — уточнил свою мысль Чадайкин.

— Столько, сколько потребуется! — твёрдо отрезал комиссар.

— Не отпустите по-хорошему, сам убегу, — набычившись, сердито буркнул Чадайкин. Худая, тонкая шея в просторном воротнике напряглась, всегда открытое, добродушное лицо с мягким, доверчивым взглядом улыбчивых глаз вдруг стало жёстким, непокорным.

Не будь это Чадайкин, батальонный комиссар за такие дерзкие слова дал бы ему крепкую вздрючку и скомандовал "Кругом марш!", но к этому белобрысому пареньку из Мордовии он испытывал слабость. Старательный, способный младший командир, но с тяжёлым нравом. Военком понимал, что на характер этого паренька наложила отпечаток трудная его судьба. Рано оставшись без родителей, Чадайкин за свою короткую жизнь хлебнул горького через край, испытал и голод и холод, не знал родительской ласки. Но суровая школа жизни научила парня переносить трудности. А в армии этот мешковатый крестьянский парень, неуверенно державший на первых порах винтовку, не умевший отрыть стрелковую ячейку, превратился в грамотного, напористого бойца. Его направили в школу младших командиров. И не ошиблись. Военное дело ему давалось легко. Пулемёт "максим", считавшийся сложным для многих, в его руках был как игрушка. Чадайкин мог с закрытыми глазами разобрать и собрать хитрый и сложный его замок или другой механизм.

Военком по-отцовски любил этого неуёмного парня.

В один из дней Василия неожиданно вызвали к военкому. "Очередной нагоняй за докладную", — думал он, подходя к кабинету.

Батальонный комиссар пригласил младшего сержанта сесть поближе, поинтересовался, как идёт обучение новобранцев, и, улыбнувшись, переменил тему разговора.

— Формируем команду на Юго-Западный фронт. Хотите поехать в 134-й пограничный полк?

Чадайкина словно пружиной подбросило со стула. Вытянувшись по команде "смирно", он громко отчеканил:

— Так точно, товарищ батальонный комиссар!

—- Посоветовались мы с командиром и решили, как лучшего младшего командира, направить вас в пограничный полк.

134-й пограничный полк формировался на станции Ровеньки Воронежской области. Прибывшую команду на станции встретил офицер-пограничник. Стояло по-весеннему тёплое апрельское утро. Чистая голубизна неба, прозрачный невесомый воздух, плавившиеся тёплой бронзой на крышах домов косые лучи солнца наполнили тихие улочки безмятежным спокойствием. И только коробки разрушенных домов, обгоревшие трубы, скорбно смотревшие в небо, напоминали о недавно отгремевших здесь боях.

Чадайкин, шагая в строю, с болью в душе смотрел на разрушения, оставленные гитлеровцами на нашей земле. Ненависть к врагу жгла грудь, горечь комом стояла в горле, требовала отмщения.

Командир полка внимательно осмотрел новичков.

— Наша основная задача, — сказал он тогда, — охрана тыла действующей армии от шпионов и диверсантов, ликвидация недобитых или прорвавшихся в тыл фашистских группировок, очищение освобожденной территории от вражеской агентуры.

— А сразу на фронт нельзя? — спросил Чадайкин.

— Ты хоть пообедай сначала, — под общий смех сказал командир.

Нет, Чадайкину явно не нравилось действовать в тылу фронта. Конечно, добивать прорвавшихся в тыл фашистов, вылавливать их агентуру — дело важное, но ему не терпелось попасть на передовую.

Вскоре в полку стали отбирать солдат на курсы снайперов. Василий прослышал, что они выезжают на стажировку на фронт, тут же написал докладную с просьбой зачислить его на эти курсы.

В школу снайперов, как называли в полку эти курсы, отбирали преимущественно кадровых пограничников, побывавших на фронте. По характеру своей службы они были отменными стрелками, умели наблюдать за местностью, маскироваться, поэтому быстрее овладевали мастерством снайперского дела. Среди других предпочтение отдавалось сибирякам-таёжникам, закалённым, выносливым прирождённым стрелкам. Чадайкин не относился ни к первой, ни ко второй группе. При отборе кандидатов начальник курсов, пожилой капитан, прослуживший на границе не один год, не без колебаний согласился взять Чадайкина.

Огненный вал войны неумолимо катился на запад. Пограничный полк двигался за 3-м Украинским фронтом, очищая освобожденную территорию от фашистской агентуры и недобитых разрозненных групп гитлеровцев. Оставались позади города и села Донбасса, Харьковщины, Днепропетровской области, Одесской, Молдавской ССР. В походах, во время боевых действий, в любой обстановке занятия на курсах снайперов не прекращались ни на один день. Программа была напряжённой. Изучали баллистику, учились правильно выбирать позицию на местности, искусно маскироваться. Но больше всего занимались стрельбой. Стреляли в основном по "головке" — мишени с изображением головы фашиста с "яблочком" на переносице. Начинали с дистанции 100 метров. Кто укладывал все пули в "десятку", переходил на 200 метров, затем на 300. Тех, кто на этой дистанции не выпускал пули из десятки, направляли на боевую стажировку на фронт.

Часто рядом с Чадайкиным на огневом рубеже лежал с секундомером в руке политрук школы лейтенант Приходченко, кадровый пограничник. Он слыл в полку отличным стрелком и теперь щедро передавал свой опыт молодым.

Наступил долгожданный день — Василий с группой снайперов отправился на фронт.

Пригибаясь, Чадайкин со снайперской винтовкой, в маскхалате па рассвете торопливо пробирался по траншее к своей засаде. Первая боевая задача — обнаружить и снять вражеского пулемётчика. Сзади спешил за ним солдат с биноклем, его напарник. Выбрав удобную позицию, Чадайкин оборудовал её, тщательно замаскировал, как учили на курсах; когда рассвело, начал наблюдать за обороной противника. Наконец сбылась его мечта, он на передовой лицом к лицу с врагом и может открыть свой счёт мести.

Шли часы, а вражеский пулемёт молчал, ничем себя не выдавал. Но вот, видно, над нашей траншеей где-то мелькнула каска, и с той стороны прогремела короткая очередь. Чадайкин заметил место, откуда раздалась очередь, по позиции пулемёта обнаружить не мог. Снова потянулись часы выжидания, а немец молчал. Так можно было без результата просидеть до темноты и уйти ни с чем. "А что, если спровоцировать фрица?" — подумал Василий. В стороне над траншеей его напарник осторожно приподнял каску, и тут же с немецкой стороны полоснула очередь. Чадайкин точно засёк позицию фашистского пулемётчика.

— А теперь отползи в сторону и ещё раз покажи, — приказал Василий.

Немецкий пулемётчик и на этот раз не удержался, дал длинную очередь. Чадайкин поймал его в перекрестье прицела, нажал на спуск, и пулемёт захлебнулся. Выстрел показался Чадайкину необыкновенно громким. Может, потому, что он очень долго ждал его, этот выстрел, сразивший первого врага.

Вечером в тесной, полутёмной землянке, где собрались снайперы после дневной охоты, Чадайкин сидел на ящике из-под патронов и распевал частушки:

Ганс писал письмо домой,
Не закончил строчку,
Снайпер наш своей рукой
В ней поставил точку.

Слабый язычок пламени, трепетавший в гильзе, еле освещал бронзовые обветренные лица друзей, в углах землянка стоял полумрак, но Василию казалось, что всё вокруг светилось и над ним полыхало яркое солнце.

На одном участке в течение нескольких дней активно действовал фашистский снайпер. Стоило только на нашей стороне кому-нибудь неосторожно высунуться, как раздавался выстрел. По тому, как снайпер ловил цели в разных местах, чувствовалось, что ему их указывал наблюдатель.

Чадайкин получил задание выследить немецкого снайпера и рассчитаться с ним. Василий с вечера разведал местность, ночью оборудовал основную и запасную позиции И ещё затемно перебрался туда. На участке обороны противника, где действовал снайпер, стояло несколько деревьев с густыми кронами. Он тщательно осмотрел местность вблизи деревьев, затем обшарил каждый кустик и бугорок справа и слева, но ничего подозрительного не обнаружил.

"Придётся ждать выстрела, пока сам не раскроет себя", — решил он. Прошёл час, другой. И вот от крайнего дерева раздался выстрел. Но при самом тщательном осмотре этого участка обнаружить позицию снайпера не удалось. Ничего не заметил и напарник, наблюдавший в бинокль. Чадайкин всматривался в каждый кустик в холмик. Корягу с вывернутыми корнями, лежавшую чуть позади дерева, он изучил так, что мог с закрытыми глазами нарисовать все её обломанные щупальца. Но вот порывом ветра раздвинуло ветки на дереве, и на вершине его Чадайкин увидел фашиста с биноклем.

— "Кукушка"! — крикнул ему напарник. — Снимай, пока не скрылся.

Цель была как на ладони, и снять её ничего не стоило. Но Чадайкин стрелять не стал. На дереве был наблюдатель, быстро смекнул он, снайпер же находился где-то внизу. "Терпение и ещё раз терпение", — вспомнил Василий слова Приходченко. Прошёл ещё один час. Нервы у фашиста сдали, и Чадайкин точно засёк его позицию. Тот искусно маскировался за корягой. После выстрела немец стал перезаряжать винтовку и чуть приподнял голову. Тут-то Чадайкин и пригвоздил его. А потом без труда снял и "кукушку" с дерева.

За другим вражеским снайпером Чадайкину пришлось охотиться двое суток. Замаскировавшись на чердаке дома, тот буквально не давал нашим бойцам поднять головы. Целый день Чадайкин потратил на поиски его позиции, промёрз до костей, но обнаружить не смог. Наступил вечер, к Василию пришлось вернуться ни с чем. На другой день гитлеровец долго не открывал огня. Попробовал спровоцировать его на выстрел чучелом. Но тот стрелять не стал. Прошло много времени. Руки и ноги у Василия окоченели от холода, глаза устали от напряженного наблюдения. Наступил вечер, стало темнеть. Надо было уходить, но Чадайкин, словно прикованный, лежал неподвижно и продолжал наблюдение. И дождался. Когда наступили сумерки, гитлеровец, очевидно уверенный, что за ним никто не наблюдает, поднялся, чтобы спуститься с чердака. Вот тут-то Чадайкин и взял его на мушку.

За эту стажировку младший сержант Чадайкин уничтожил десять фашистов и был награжден орденом Славы III степени.

В феврале 1945 года войска 2-го и 3-го Украинских фронтов добивали окружённую в Будапеште вражескую группировку. Нашей разведкой было установлено, что немцы готовят прорыв. В район ожидаемого прорыва командование подтянуло дополнительные силы, в том числе подразделения двух пограничных полков. Пограничники создали за линией обороны прочный заслон с тем, чтобы в случае прорыва отдельных групп фашистов из кольца окружения ликвидировать их.

Чадайкин выбрал удобную позицию для своего ручного пулемёта. Через пролом в стене хорошо была видна небольшая площадь, примыкавшие к ней улочки, заваленные кирпичом, черепицей, рваным железом, битым стеклом. Ещё засветло младший сержант внимательно осмотрел местность, наметил ориентиры, определил расстояние до них, приготовился к бою.

В полночь перед позицией пограничников неожиданно вспыхнула жаркая перестрелка: строчили пулеметы, мелкой дробью рассыпались автоматные очереди, то тут, то там ухали взрывы гранат. Было ясно: боевое охранение вступило в бой с немцами. Но откуда они? На линии обороны армейских частей было относительно тихо, а здесь, в тылу, гремел бой. Вскоре картина прояснилась. Прибежавший с донесением из боевого охранения пограничник торопливо докладывал командиру батальона капитану Жукову:

— Немцы лезут из канализационных люков. Часть люков мы забросали гранатами, но они прут из других...

Капитан приказал приготовиться к бою. Всю ночь грохотали пулемёты, не смолкал треск автоматов. Отчаянные попытки фашистов прорваться через заслон пограничников натыкались на непреодолимую огневую завесу. Чадайкин косил фашистов без передышки, еле успевал менять диски.

Утром, на рассвете, младший сержант заметил, как из одного здания вышла колонна людей. В туманной дымке нельзя было определить — немцы это или наши. Когда колонна приблизилась, Чадайкин ясно увидел, что это фашисты.

— Немцы! — крикнул он, припав к пулемёту, дал длинную очередь по неприятелю.

— По фашистам огонь! — раздалась громкая команда начальника заставы лейтенанта Щербы.

Кинжальный огонь пулемётов и автоматов срезал вырвавшихся вперёд гитлеровцев, остальные в панике заметались, бросились в разные стороны, ища укрытия от губительного огня пограничников.

— В атаку, за мной! — Лейтенант Щерба первым сорвался с места и, увлекая за собой пограничников, бросился преследовать врага.

Отстреливаясь на ходу, бросая раненых, гитлеровцы беспорядочно разбегались. Чадайкин увидел, как, спасаясь от огня станкового пулемёта, в одно здание хлынула большая группа гитлеровцев. Василий вскочил и с ручным пулемётом бросился за ними. Вихрем ворвался в дом и длинной очередью полоснул под потолок. Раздались крики, вопли.

— Бросай оружие! Руки вверх! — грозно скомандовал младший сержант.

Немцы были ошеломлены внезапным появлением и решительными действиями советского пулемётчика. Одни побросали оружие, другие кинулись к противоположной двери, некоторые попытались выскочить в окна, но их настигали меткие пулемётные очереди.

В разгар боя у Чадайкина кончились патроны. Загнанные в угол, обезоруженные гитлеровцы, очевидно, заметили это и пошли на пограничника. Младшему сержанту можно было выскочить из дома, до двери несколько шагов. Но не в правилах Чадайкина отступать в решающую минуту. Схватив пулемёт за ствол, он начал молотить врагов прикладом. А затем, выхватив гранату, Чадайкин крикнул:

— Хенде хох!

Построив двадцать семь пленных в колонну, Василий повёл их к штабу. По пути его встретил замполит батальона капитан Логинов.

— Чадайкин, ты ранен?

В разгар боя вражеская пуля рассекла кожу на лбу, кровь струилась по лицу, но мужественный воин не замечал этого, продолжал бой.

Капитан приказал подошедшим пограничникам отконвоировать пленных, а Чадайкину следовать в санчасть.

— Какая там санчасть, — махнул рукой Чадайкин, — когда вон в том доме полно фашистов.

Капитан не успел оглянуться, как младший сержант исчез. Не раздумывая, бросился во второй дом. Он вихрем ворвался в здание и, наставив пулемёт на врагов, властно, зычно крикнул:

— Бросай оружие!

Под грозно нацеленным дулом пулемёта фашисты с поднятыми руками выходили на улицу. Немцы не знали, что у русского сержанта в пулемёте не было ни одного патрона.

Чадайкин повёл к штабу большую группу пленных. В это время вторую группу пленных доставил начальник заставы лейтенант Приходченко. Он со своими бойцами захватил весь штаб командующего будапештской группировкой.

В боях за Будапешт младший сержант Василий Чадайкин пленил 162 вражеских солдата и офицера. Родина отметила его подвиг высшей наградой — орденом Ленина и Золотой Звездой Героя Советского Союза.

Биографию подготовил: Игорь Сердюков