Бубер Леонид Ильич - командир роты 212-го стрелкового полка 49-й стрелковой дивизии 13-й армии Северо-Западного фронта, лейтенант.

Родился 19 декабря 1916 года в городе Николаев ныне Николаевской области Украины в семье рабочего. Еврей. Член ВКП(б)/КПСС с 1943 года. Окончил 7 классов и школу ФЗУ в городе Николаев, работал токарем на судостроительном заводе имени Шестидесяти одного коммунара.

С 1935 года - в Красной Армии. В 1938 году Окончил Одесскую пехотную школу. Участник похода советских войск в Западную Белоруссию в 1939 году.

Участник советско-финляндской войны 1939—40 годов. Командир роты 212-го стрелкового полка лейтенант Бубер Л.И. 13 и 14 февраля 1940 года в бою за укрепления района севернее деревни Терентиля, в 45-и километрах юго-восточнее города Виипури (ныне Выборг Ленинградской области), увлёк воинов вперёд. Рота преодолела проволочные заграждения и заняла указанный район, выбив из него противника. 17 февраля 1940 года, успешно форсировав реку Тайполен-йоки, захватила плацдарм, чем содействовала форсированию реки другими подразделениями батальона. Был трижды ранен (в руку, шею и касательное в голову), но не оставил поля боя.

Звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали "Золотая Звезда" (№ 137) лейтенанту Буберу Леониду Ильичу присвоено Указом Президиума Верховного Совета СССР от 7 апреля 1940 года.

С начала Великой Отечественной войны занимался комплектованием 167-го полка 16-й Литовской дивизии. На фронте с 1942 года. Принимал участие в Курской битве, был ранен, после чего был отправлен в госпиталь в Москву.

После войны отважный офицер продолжал службу в Вооружённых Силах СССР. С 1958 года полковник Бубер Л.И. — в запасе, а затем в отставке. Жил в Москве. Работал военруком школы № 354. Умер 7 сентября 2005 года. Похоронен в Москве на Преображенском кладбище (участок 13а).

Награждён орденом Ленина, Отечественной войны 1-й степени, 2 орденами Красной Звезды, медалями.

Из воспоминаний Л.И. Бубера:

Крепость Тайполен-йоки, что стояла на высоте Груша, вся была опутана железобетонными укреплениями. Она, ощетинившаяся колючей проволокой, казалась неприступной любому военному специалисту. Мы резали эту страшную проволоку при прорыве. Картина тех заграждений и сейчас стоит у меня перед глазами: "тройки" бетонных столбов в шахматном порядке, спиралеобразно опутанные проклятой колючей проволокой. И еще — бронеколпаки на бетонных ДОТах, а поверх плоских стальных колпаков — насыпная земля. И деревья для маскировки сверху посажены. Да еще впереди перед нами — минное поле!.. Как все это преодолеть и выжить?

21—23 января мою роту отвели на отдых. Тут нам было передано тридцать пять специально изготовленных в Ленинграде броневых щитов. Но они отнюдь не были похожи на ручные щиты древних русских витязей, вооруженных мечами и копьями. Наши бронещиты устанавливались... на лыжах. Собственно говоря, с виду это были даже не щиты, а целые бронекабины, напоминающие собой квадратные радиаторы старых грузовиков ЗИС-5. Каждый такой остроносый щит укреплялся на двух лыжах, будто на санных полозьях. А носы были образованы двумя сходящимися под острым углом пластинами, от которых рикошетили вражеские пули с таким громким щелкающим звуком, словно кто-то швырял в наших "щитоносцев" крупные металлические горошины.

Высота бронещитов была сравнительно невелика: максимум сантиметров семьдесят над уровнем лыж. И передвигался такой "механизм" вручную, самим солдатом, который полз позади щита. На внутренней стороне центральной, передней стенки щита-кабины находились рукоятка для управления его движением и деревянная полочка, на которой были положены гранаты. Ложись позади щита и ползи к вражескому ДОТу. В общем, не щит, а маленький танк, имеющий стальную броню 7 мм, приводимый в движение мускульной силой, который смело прет на железобетонный ДОТ. А ДОТ у противника, как я уже говорил, это полтора—два метра бетонной толщи, да сверху еще бронеколпак, замаскированный землей, куда заблаговременно посажены были деревья для маскировки!..

Но те, кто в свое время делал наши бронещиты — это уникальное приспособление для пехоты, — умели дорожить жизнью своих солдат. Да и об одежде нашей позаботились как следует, хотя дороговизной она не отличалась: ватные брюки и такая же фуфайка, русская шапка-ушанка да проверенные вековым опытом валенки с портянками — такова была солдатская экипировка. В бою я предпочитал ее офицерскому полушубку и сапогам... Это было не только теплей, но и безопасней, так как финские снайперы-"кукушки", угнездившиеся на толстых ветках деревьев, выборочно стреляли по нашему командному составу, узнавая офицеров по форме.

Итак, все эти тридцать пять бронещитов, один из которых я, как надлежало комроты, опробовал лично на практике, были переданы мной расторопному командиру 1-го взвода с ласковой смешной фамилией Липченок. После этого начальник штаба батальона лейтенант Левицкий, имевший тогда боевой опыт больше, чем все мы, молодые офицеры, вместе взятые, приказал мне вывести роту и занять исходное положение для наступления в направлении главной крепости Тайполен-йоки и высоты с весьма выразительным названием — Ядро.

Поддерживала наступление пулеметная рота старшего лейтенанта Гамбурова в составе двенадцати станковых пулеметов, а также батарея старшего лейтенанта Лунина и дивизионная артиллерия. Все это были хорошие надежные люди, и я верил им как себе.

По замыслу нашего командования операция должна была начаться в одиннадцать часов утра 13 февраля 1940 года. Но еще в 5.00 был открыт артиллерийский огонь по высоте Грушеобразной, к востоку от высоты Груша. То был двойной артиллерийский вал, напоминающий прибой на море, только гребни этих "волн", набегавших одна за другой в четком, жестком ритме, состояли из пламени и дыма.

После длительной артподготовки я приказал 1-му, 2-му и 3-му стрелковым взводам и пульвзводу своей роты: под прикрытием продолжающегося огня развернуться в линию взводов и занять исходное положение для наступления.

Как только 1-й взвод младшего лейтенанта Липченка развернулся и начал передвигать щиты, финны из ДОТа Тайполен-йоки открыли сильнейший огонь. Нам слышен был даже пулеметный стук по бронещитам. В это время я, выглянув из-за невысокого сугроба, увидел вдруг рядом с нами зашевелившиеся в ходе сообщения головы финских солдат. И я громко скомандовал:

— Первому взводу залечь и вести дуэльный огонь! Второму и третьему взводам приготовиться к атаке!.. Вперед!

Бойцы поднялись за мной. Сокрушая врага, продвинулись вперед и заняли указанный в приказе рубеж.

Стало темнеть. Мы выдвинулись на один—два шага по ходу сообщений и заняли оборону.

Особенно сильный огонь бушевал в той стороне, где находился сейчас 1-й взвод, оснащенный бронещитами. Казалось, его хотели смести с лица земли, испепелить. Но танковая сталь делала свое дело: взвод лежал за бронещитами как заговоренный, да еще исподтишка бросал в противника гранаты.

Между тем 2-й и 3-й взводы вместе с пульвзводом перебежками (а где и ползком) продвинулись на двести метров и оказались на заданном рубеже, шагах в шестидесяти от хода сообщения, идущего из крепости, устроенной в высоте Груша.

Там, в этом ходе сообщения, вдруг появились защитники крепости и начали скапливаться в снегу. Увидев, что во вражеском ходе сообщения появились снова солдаты противника, я приказал командиру ггульвзвода своей роты младшему лейтенанту Кирсанову открыть огонь по этому ходу, поддерживая наступление 2-го и 3-го взводов, а самим взводам — приготовиться к атаке. И скомандовал так, чтобы всей роте было слышно:

— Гранатами!!.. За Родину, за Сталина! В атаку — за мной — вперед!..

Бойцы бросились вперед. Вместе с ними ворвался в ход сообщения и я.

А потом младший лейтенант Малков со 2-м отделением 2-го взвода зашел охватом справа в тыл ДОТа.

Противник с высоты Ядро открыл огонь по ходу сообщения. Взрытый, почерневший от пороха снег валился на нас комьями, но он не причинял нам вреда.

Вражеские бойцы начали выскакивать из хода сообщения и окапываться.

Пулеметный взвод младшего лейтенанта Кирсанова в упор открыл ураганный огонь по ходу сообщения противника.

В такой обстановке мы продолжали огневой бой с противником до пяти часов утра следующего дня. Мороз все свирепел, а нам становилось все жарче. Недаром говорят: кто дерется, тот не замерзнет.

Увлеченные вперед бойцы роты преодолели проволочные заграждения и заняли указанный нашим командованием район, выбив из него противника, после чего успешно форсировали реку Тайполен-йоки и захватили плацдарм. Это содействовало успешному форсированию реки другими подразделениями батальона. И затем овладению одним из самых неприступных укрепленных районов (УР) линии Маннергейма.