Шменкель Фриц Пауль (Фриц Паулевич, партизанский псевдоним "Иван Иванович") - боец партизанского отряд "Смерть фашизму" Калининской области РСФСР; заместитель командира диверсионно-разведывательной группы "Поле", действовавшей в районе Северной Орши Белорусской ССР.

Родился 14 февраля 1916 года в населённом пункте Варзов, близ города Штеттина (Германия), в семье рабочего. Немец. Член Коммунистического Интернационала молодёжи Германии. Работал на Варзовском кирпичном заводе. С октября 1936 года - по мобилизации работал на заводе в городе Бейтен.

В декабре 1938 года, симулируя болезнь, антифашист Ф. Шменкель уклонился от призыва в вермахт, за что осуждён и заключён в тюрьму города Торгау. В октябре 1941 года освобождён, и направлен на Восточный фронт в составе 186-й пехотной дивизии Вермахта.

В ноябре 1941 года Ф. Шменкель дезертировал из рядов фашистской армии и в районе города Белый Калининской (ныне Тверской) области попал к советским партизанам. 7 февраля 1942 года был принят в партизанский отряд "Смерть фашизму", и с этого времени по март 1943 года был его разведчиком, пулемётчиком, участником и руководителем многих боевых операций на территории Нелидовского и Бельского районов Калинской (ныне Тверской) области и в Смоленской области. Выполняя поручаемые партизанским командованием боевые задания, Ф. Шменкель принимал участие во всех крупных операциях отряда, проявляя исключительные мужество, отвагу, героизм и бесстрашие.

В сентябре 1943 года Шменкель Ф. был откомандирован из партизанского отряда в распоряжение разведывательного отдела Западного фронта, где прошёл специальную подготовку и был назначен заместителем командира диверсионно-разведывательной группы "Поле", подготовленной к выполнению специальных заданий в районе Северной Орши.

В декабре 1943 года Ф. Шменкель вместе с разведчиками И.А.Рожковым и В.Д.Виноградовым направлен в тыл врага, но в начале 1944 года схвачен гитлеровцами. 15 февраля 1944 года приговорён военно-полевым судом к смертной казни и 22 февраля 1944 года казнён фашистами в оккупированном Минске.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 6 октября 1964 года за активное участие в партизанском движении, образцовое выполнение боевых заданий командования в годы Великой Отечественной войны и проявленные при этом геройство и мужество гражданину Германии Шменкелю Фрицу Паулю посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Награждён орденами Ленина (06.10.1964, посмертно), Красного Знамени (1943).

В Минске на доме, в котором в годы войны размещались гитлеровские СД и контрразведка, в память о мужественном партизане-интернационалисте установлена мемориальная доска. Его именем названа улица в городе Нелидово Тверской области.

Борис Полевой. "ПАРТИЗАН ТОВАРИЩ Ш.":

В дни зимнего наступления дивизии нашего фронта особенно активизировали действия калининские партизаны. Мой друг Александр Евнович, имеющий право делать свои сообщения на основе военных донесений наступающих частей, почти каждый день сообщал о партизанских подвигах, совершаемых тут и там в знакомых мне, тверяку, местах... Партизанский отряд товарища 3. смелым налетом уничтожил в районе ржевского аэродрома неприятельскую базу горючего... Партизаны-железнодорожники из отряда товарища У. взорвали железнодорожный мост в районе поселка Оленино, прекратив движение на важной коммуникации противника... Отряд товарища К., действующий в Пушкиногорском районе, в смелом ночном налете уничтожил вражескую машину, движущуюся в направлении...

А, Б, В, Г... Все литеры алфавита уже перечислил, наверное, мой друг в своих сообщениях... Развертывается, ширится лесная война. Горит земля под ногами оккупантов и в глубоком тылу. С фронта пишу я много, печатаюсь часто, а вот ни в одном из этих партизанских отрядов еще не побывал и читателям "Правды" о партизанах не рассказал. А ведь уже есть в нашем Верхневолжье целые массивы, освобожденные от оккупантов, где люди под партизанской охраной продолжают жить по советским законам, где работают даже почта и телефон. Об этом я узнаю из небольшой газеты "Партизанская правда для оккупированных районов", которую выпускают сейчас мои друзья-калининцы, имеющие, так сказать, своих постоянных партизанкоров в оккупированных районах области.

Нет, несмотря на занятость оперативными материалами, я должен ликвидировать это "белое пятно" в моей корреспондентской работе. Попросив Евновича в случае каких-либо чрезвычайных событий дать от моего имени корреспонденцию в "Правду", я отправляюсь в штаб партизанского движения, благо там есть знакомые калининские люди.

Что греха таить, поход в неизведанное на войне всегда кажется трудным и особенно опасным. Но все оказывается куда проще. Знакомый с комсомольских лет человек, Иван Борисов, заведовавший когда-то на Пролетарке молодежным клубом, а потом ставший секретарем обкома партии, ведающий теперь партизанскими делами, обнимает меня и обиженным голосом пеняет на то, что я до сих пор не удосужился ничего путного написать о партизанах-земляках. За столом, за стаканом крепкого самогона, рассказывает много интересного о лесных воинах. В рассказе его как бы оживают, обретают человеческий облик все эти славные товарищи А., Б., В., Г. из лаконичных сообщений Евновича. Выстраиваются в целую шеренгу героев, как бы ждущих своего литературного воплощения. Хотя мой друг рассказывает довольно живописно и убедительно, не хочется, да и нельзя писать со слов.

- Мне надо там побывать. Собственными глазами всех их увидеть.

Я ждал, что будут меня отговаривать, ссылаться на трудности, выставлять всякие препятствия, а мне обыденно сказали:

- Ну что ж, дадим тебе такую возможность. Доставим тебя через фронт хоть завтра. - И столь же обыденно спросили: - Каким временем располагаешь?

-- Дня два-три, не больше. Фронт наступает, можно что-нибудь прозевать. Хотелось бы увидеть что-то особенно интересное, познакомиться с самым интересным человеком.

- Ты всё охотишься за самым интересным? Никак не уймешься? Много, много у нас самого интересного.

- Ну такое, о чём ещё не писали.

- И такое есть. Есть такой человек. Очень здорово воюет. И о таких вроде бы ещё нигде не писали, кроме, пожалуй, нашей "Партизанской правды для оккупированных районов". Но её на Большой земле не читают. Интересный человек, только он... немец.

- Из немцев Поволжья?

- Нет, настоящий немецкий немец. Бывший ефрейтор гитлеровской армии, отличный пулемётчик и очень смелый товарищ. Он, как толстовские герои из "Войны и мира", по партизанским заданиям в немецкой форме смело переходит через фронт к своим соотечественникам, узнает, что и как, и возвращается... Только это уже не у нас, в нашей области, а в пограничном районе Смоленщины. Ну как, интересно? Устраивает?

- Да.

Все оказалось более будничным, чем я предполагал. И никаких особых страхов, никакой романтики. Мой комсомольский друг Ваня отобрал у меня все документы и приказал своему порученцу подыскать подходящий самолетный рейс. Оказывается, через линию фронта самолеты ходят регулярно, по графику. Везут продовольствие, боеприпасы, оружие, свежие газеты, а на обратном пути вывозят раненых, больных, хотя на освобожденной территории существует даже особый госпиталь.

И перелетаем мы через фронт без всяких приключений. Никаких переживаний. Садимся на снежную поляну, границы которой обозначены четырьмя кострами. Самолет тотчас же окружает группа загоревших тяжелым зимним загаром, обросших ребят, которые сразу же принимаются сноровисто вынимать из багажного отсека какие-то ящики, тюки. Ко мне подходит эдакий щупленький дед с лицом, заросшим бородой и усами. Он обыденным голосом говорит, что командир получил радиограмму и послал за мной... "автомобиль с хвостом". Усадил меня в санки на сено, прикрытое дерюжкой, и часа через полтора мы уже сидели в жарко натопленной избе, где помещался штаб отряда "Смерть фашизму", и командир отряда, железнодорожник со станции Нелидово, рассказывал мне о необыкновенном своем партизане, о товарище Ш., как его поименовал Евнович в своем сообщении.

Фриц Шменкель его имя. А товарищи по отряду зовут его Иваном, и не просто Иваном, а Иваном Ивановичем. Он сын рабочего кирпичного завода, коммуниста-тельмановца. Ещё в тридцать втором году, когда Фрицу было шестнадцать лет, его отца убили штурмовики, налетевшие на рабочее собрание. Товарищи погибшего взяли, так сказать, шефство над юношей, помогали его семье. Самого Фрица воспитывали в духе идей погибшего отца. Отработав на том же заводе, где и отец, Фриц, когда пришёл его год, пошел в армию. Собственно, в армию не пошёл. Не желая стать солдатом Гитлера, он под предлогом болезни уклонился от военной службы и в тридцать девятом году был осужден за это военным судом к двум годам исправительных работ.

Зато, когда Гитлер бросил свои войска на Советский Союз, он пошёл в армию добровольно. Пошёл с намерением при первой же возможности перейти на сторону советских войск. С того самого момента, когда его 186-я пехотная дивизия переступила советский рубеж, он стал искать такую возможность. Но как перейдешь линию фронта? Поднять руки и идти? Не свои, так русские застрелят. А вот когда оказались в лесном краю и солдаты узнали, что здесь действуют партизаны, которых они очень боялись, Фриц покинул свою часть. Долго бродил по лесам, прятался, боясь натолкнуться на патруль полевой жандармерии. Оголодав и обессилев, он в отчаянии зашел в лесную деревушку. Постучал в избу, дверь ему открыла старая женщина. Она испугалась, увидев перед собой немецкого ефрейтора, вскрикнула, забилась в угол. По-русски Фриц немножко уже понимал, но верно произносил лишь три имени: Ленин... Сталин... Тельман... И эти три имени выручили его. Старушка оказалась не такой уж пугливой. На следующий день партизанский связной доставил Фрица со связанными руками и повязкой на глазах в отряд "Смерть фашизму". Его долго проверяли. Проверяли на деле. Наконец, проверили и приняли к себе. И вот теперь он воюет в этом отряде и является одним из самых храбрых и уважаемых бойцов.

- В горячке боёв и сражений мы, что там говорить, иной раз забываем, что пять миллионов немцев когда-то проголосовали за Тельмана. Забываем, что когда-то в комсомольские годы сами носили юнгштурмовки и, здороваясь, поднимали кулаки к плечу, как "красные фронтовики". А они ведь есть, есть, эти пять миллионов. Они никуда не делись и не испарились. Наш Иван Иванович тому доказательство, - заключил свой рассказ командир отряда, в недавнем прошлом бригадир слесарей в депо Смоленск-2.

- Ну а где же он, этот ваш Фриц? - спросил я, изнывая от нетерпения.

- Сейчас он на операции - тут один мосток на линии Смоленск - Белый надо нам подорвать. Такая у нас задача .. Да вы ложитесь, отдыхайте с дороги. Завтра мы их ждём... Филипп, постели батальонному комиссару на печке.

Филипп был тот самый обросший полосами возница, который привёз меня в отряд на своем "автомобиле с хвостом". Только теперь, когда оттаяли его заиндевевшие борода, усы и ресницы, он оказался не стариком, а парнем, что называется, в самой поре, с добрыми грустными глазами Он расстелил на печке тулуп, бросил туда колкую, набитую соломой подушку, и я, устав от дороги и необычных впечатлений, мгновенно заснул.

Проснулся поздно, когда на узорах инея, густо затягивавшего стекла подслеповатых окон, искрились лучи уже взошедшего солнца.

У окна на лавке сидел молодой белокурый человек. Он дремал, подперев голову обеими руками, но, почувствовав, что на него смотрят, тотчас же вскочил и вытянулся. Он был в партизанской справе, в стеганых фуфайке и ватных штанах, но что-то в нем было такое, что говорило о том, что он не русский.

- Фриц Шменкель?

- Так точно, - сказал он по-русски, но с таким шиком, с каким немецкие солдаты отчеканивают начальству "яволь".

Познакомились Присели к столу. Поскольку биографию необыкновенного этого партизана мне уже рассказывали, я не стал мучить нового знакомого биографическими вопросами Перевел разговор на его сегодняшние партизанские дела. Кроме грех имен, которые когда-то помогли ему вступить в контакт с партизанами, он знал уже много русских слов. Все понимал, хотя отвечал с трудом. Но говорить всё-таки было можно.

Да, он пулемётчик. Да, он учит партизан обращаться с трофейным оружием. "Его у нас теперь много, трофейного оружия: и пулеметы, и гранаты, и взрывчатка. Есть миномёт". Да, в свободное время учит товарищей со всем этим обращаться.

- В свободное время?

- Я не так выразился? Ну да, когда я не выполняю боевого задания, то есть свободное время.

- А у вас много бывает боевых заданий?

- Да. Как и у всех моих товарищей. Мы тут. - И он с трудом произнёс редкое, но, должно быть, очень понравившееся ему русское верхневолжское выражение - Мы тут не жи-ру-ем. Жируем - так?

Да, отряд "Смерть фашизму", в котором основным ядром были железнодорожники, не жировал. И сам Фриц тоже не жировал. Он о себе вообще старался не говорить. Но его русские товарищи, которые, по всему видать, его любили и относились к нему с уважением, рассказали о нем немало интересного.

Однажды в разгар боя отряду "Смерть фашизму" было поручено перерезать ветку коммуникации, по которой снабжались немецкие част. Дорогу заминировали. В лесу устроили засаду. Но, уже наученная горьким опытом, немецкая часть двигалась осторожно. Вперед был выслан мотоциклист. Фриц Шменкель, одетый на этот раз в немецкую форму, очередью из автомата срезал мотоциклиста, сел на его мотоцикл, поехал навстречу колонне, доложил: путь свободен, - и сам вывел колонну прямо на партизанскую засаду. Машины были обстреляны с близкого расстояния.

В другой раз группа в двенадцать человек попала в беду. Оказалась в районе деревни, избы которой были заняты передислоцирующейся немецкой частью. Партизаны ночевали в лесу. Голодали, обессилели. Тогда Шменкель, надев немецкую форму, вошел в занятую противником деревню, добыл там хлеба, картошки. Все это погрузил на подводу и привез товарищам.

В третий раз, явившись в село, в дом посаженного оккупантами старосты, потребовал собрать окрестных полицаев. Чтобы пришли с оружием. На проверку особой важности. Всю эту группу он якобы для проверки её боевых качеств отвёл в лес. Она попала в руки партизан. Сдалась, не произведя ни одного выстрела. Потом пособники противника были судимы партизанским судом...

Уже в конце нашего разговора вернувшийся комиссар отряда - маленький пожилой человек - принёс какое-то объявление на русском и немецком языках. Это была листовка. Приказ немецкого командования изловить бывшего ефрейтора Фрица Шменкеля. За поимку обещалась награда. Русский получает восемь гектаров земли и корову, немецкий солдат - две тысячи марок и двухмесячный отпуск в тыл.

- Моя голова неплохо оценена, - сказал Фриц.

- А по-моему, слишком дёшево, Иван Иванович. Они просто ещё не представляют, какая у тебя голова, - пошутил комиссар.

И только уже после разговора, оставшись со мной наедине, комиссар признался, что очень беспокоится из-за этой листовки. Нет, не за Фрица: партизан всегда, каждую минуту рискует своей головой. Война есть война. Беспокоится о том, что узнали его настоящее имя. А дома у Фрица семья - жена Эрна, дети Ганс, Урсула, Криста. Как-то они там? Как бы на них не вымостили нацисты свою злобу на воинствующего антифашиста.

- Н-да, это проблема...

Лицо комиссара, очень интеллигентное лицо тонкого рисунка, покрытое, как маской, зимним загаром, стало печальным. В светлых глазах мелькнули беспокойство и грусть...

Словом, знакомство, состоявшееся в маленькой деревушке, где базировался штаб отряда "Смерть фашизму", много дало мне. И не только интереснейший, как я уже понимал, материал для газеты, но и богатую пищу для раздумий над особенностями этой страшной войны. Ведь прав был командир отряда, недавний железнодорожник, что в юности все мы увлекались немецким рабочим движением, носили форму юнгштурма, а молодежные наши хоры разучивали песни Эйслера, стараясь в пении подражать Эрнсту Бушу. Пять миллионов голосов были отданы Тельману, и ведь действительно не могли же они испариться, эти люди, доверившие свои голоса коммунисту.

Перейдя без всяких приключений через фронт, добравшись до просторной избы, временно исполнявшей обязанности штаб-квартиры представителей средств информации, размещавшихся там сначала в два, а потом и в три слоя: на топчанах, на самодельных нарах и на печке, - засел за стол и, затенив керосиновую лампу газетой, принялся писать. К утру очерк, озаглавленный "Партизан товарищ Ш.", был написан. Сразу же набело, так что его можно было отнести на телеграф. Перечитав его, решил, что это самая моя интересная военная корреспонденция Придя к такому заключению, возликовал, в преотличном настроении проследил за ее прохождением по проводам и, получив сообщение, что она адресату вручена, отправился спать. Спал весь день, а потом ещё и ночь, ликуя даже во сне, уверенный, что завтра, самое большее послезавтра, "Правда" опубликует очерк о необыкновенном советском партизане Фрице Шменкеле, очерк, который произведёт впечатление на читающую публику и, может быть, встанет где-то рядом с такими шедеврами военной журналистики, как "Таня", написанная моим другом Петром Лидовым, или корреспонденция о подвиге шестнадцати гвардейцев, принадлежавшая перу Александра Кривицкого и помещенная в "Красной звезде".

Но ни завтра, ни послезавтра очерк мой не появился. Вместо этого пришла лаконичная телеграмма, подписанная полковником Лазаревым: "Корреспонденцию "Партизан товарищ Ш." получили, при вашем приезде поговорим".

Поговорим... Что оно значило, это "поговорим"?

Через месяц я был вызван в Москву и первым делом спросил начальство:

- Ну а что же мой Шменкель?

- Увы, не пойдет, - ответил полковник Лазарев и, чтобы подсластить пилюлю, стал преувеличенно расхваливать другие мои корреспонденции.

- Ну почему же, почему?

- А вы видели лозунг, под которым выпускаются сейчас газеты? Не обратили внимания? "Смерть немецким оккупантам!" - вот этот лозунг. А ведь ваш герой пришел на нашу землю с оружием в руках как оккупант. Разве не так? Так или не так?.. Шменкели, увы, явление не типичное. Он, может быть, один на целый фронт. Вы убедительно, сердечно о нем написали. Никто не спорит. Гранку все читали. Но имеем ли мы право размагничивать лозунг, под которым выходит наша газета?

Так или не так?

Нет, не так, думал я и пошел к главному редактору, человеку, ум и политическую проницательность которого уважал. Редактор тоже похвалил очерк, но подтвердил: печатать его не будут.

- Вы интересно рассказали об этом удивительном немце. А подумали ли вы о том, что у него в Германии родственники? Ведь есть родственники.

- Да, жена Эрна, сын, две дочери.

- Вы о них подумали? Ваше "Ш." гестапо быстро расшифрует. Они ведь не дураки, народ зоркий, хваткий... Найдут родных. Нетрудно понять, что сделают с детьми, если об их отце столь уважительно напечатала газета "Правда" - главный орган советских коммунистов. Подумали?

И хотя я был просто влюблён в этот свой очерк, с таким доводом в конце концов не мог не согласиться. А Поспелов, всегда интересовавшийся людьми, стал расспрашивать об этом немецком ефрейторе, очень добро посмеялся над тем, что партизаны наделили его самым русским из всех русских имен и отчеств - Иван Иванович, - а потом, подведя итог разговору, сказал:

- Подождите, настоящая война ещё только развёртывается. Ещё много будет таких Шменкелей. И о вашем Шменкеле не забудут. История такого не забывает.

И он точно в воду смотрел, Петр Николаевич Поспелов - историк по своей первой профессии.

Фрицу Шменкелю не довелось дожить до конца войны, до победы армии, в которую он перешёл в тяжелейшие для нашей страны дни. Ещё находясь в партизанском отряде, он был награждён боевым орденом Красного Знамени. Потом учился в школе разведчиков. Был заброшен в глубокий тыл гитлеровских войск, где успешно выполнял важные задания. В оккупированном Минске был выдан предателем, схвачен. Предстал перед военным судом и расстрелян на кладбище 22 февраля 1944 года...

До последнего своего дня он, немецкий коммунист, остался верен партизанской клятве, данной им ещё в лесах Верхневолжья. "...Не жалеть ни крови, ни жизни и не склоняться перед германским фашизмом".

Он не склонился. И вот теперь, когда вспоминаю об этой очень мне дорогой, но так и не увидевшей свет корреспонденции "Партизан товарищ Ш.", я неизменно думаю, как прав был Поспелов и как он далеко видел. И книгу о Шменкеле написали мои калининские коллеги А. Егоров и П. Александровский. Интересную книгу. И песню о нём поют немецкие пионеры… История не забыла Фрица Шменкеля, а мне, журналисту, жалко, что тот мой давний очерк тогда остался ненапечатанным.

Полевой Б.Н. "Самые памятные: Истории моих репортажей". - М.: Мол. гвардия, 1980, 148-157.

Биографию подготовил: Уфаркин Николай Васильевич (1955-2011)